Каждую ночь я не могу заснуть раньше 4-5 утра. Лежу несколько часов в страхе, что если засну, меня разбудит мама со словами, что отцу плохо и нужно вызывать скорую. Как это было в ночь инфаркта. Видимо, мужчины действительно болеют драматичнее. Гордятся всю жизнь железным здоровьем, а после 60 начинают стремительно сгорать.
В моменты, когда ему нужно было чем-то себя занимать, он изучил поверхностно фотошоп, собрал несложный аппарат с белым матовым экраном и подсветкой одним из моих фонарей и переснял на смартфон все свои черно-белые фотопленки, которые либо не печатались, либо печатались частично. Отпечатки он давно сосканировал. Качество снимков, нужно признать, выше, чем у пылящегося сканера с пленочной функцией на 2400x4800dpi – на тех пленках само зерно крупнее, и выгоды в высоком разрешении нет. Чувствуется, как отчаянно хочет оставить за собой больше памяти, материальной истории, а не только блекнущие со временем воспоминания.
Семейных фотографий советского периода, начиная с армии и не считая еще более ранних, у него больше, чем у меня за всю жизнь собственных. Снятых, проявленных и отпечатанных его руками. В них больше непосредственности, тепла, простого быта, чем в современной цифре и перегруженных вещами интерьерах – в домах сейчас нет просто стен и полок. Все завалено гаджетами, бытовой техникой, тряпьем. Все доступное и либо одноразовое, потому что устаревает на следующий год, либо используется раз в никогда. Сейчас, когда родители здесь, в доме работают 5 компьютеров и три-четыре смартфона. Втрое больше, чем нас самих. Тогда главными предметами интерьера могли быть простой гарнитур, шкаф с книгами и птичья клетка с газетой на дне. Это хотя бы останется в оцифрованном виде на домашнем сервере среди терабайт других данных. А после меня останется только помойка из пластика и металла.